понедельник, 07 марта 2016
Из переписки по анализу анкет
читать дальше
Майкрофт Питер Холмс, при рождении еще был наделен неотразимым прохладным взглядом светло-серых глаз, а также 100% готовностью к ношению зонтика и безупречности внешнего облика, изяществом и дедуктивным складом ума.
Вся анкета в одном предложении *задумчиво*
Ну а это то, что могло бы быть, если бы Майкрофт Питер был еще наделен способностью писать длинные анкеты, видимо:
И безусловно ему не хватает способности отказаться от нарциссизма:
Правка анкеты
1) Полное имя персонажа
Майкрофт Холмс.
Кое-кто называет Холодильник, большинство иностранных партнеров зовут Англичанин.
Кто-то ассоциирует с Лондоном.
Честно говоря никогда не понимал причин этих ассоциаций и плевать на них хотел.
2)Возраст персонажа
39 . Выглядит на столько же. И чувствует себя, что огорчительно, тоже почти на столько же. Зато умен не по годам. Собственно, просто умен, чтобы понимать что года это не главное в жизни. Но в зеркало тем не менее иногда глядит с грустью.
3) Внешность
Высокий шатен с пронзительными серыми глазами, легкой усмешкой на тонких губах и длинными пальцами. Пальцы кажутся особенно длинными, когда ласкающими движениями проворачивают набалдашник практически единственного постоянного спутника, зонта. Да, Майкрофт в курсе теорий доктора Фрейда, и нет, он не испытывает к своему зонту ни малейшей эмоциональной привязанности. Собственно зонты он меняет как перчатки. Ходит он преимущественно в костюмах-тройках, ботинках известных брендов, галстуках спокойных оттенков (голубой, редко красный, хотя спокойный оттенок красного и трудно подобрать) и иногда в его руках можно увидеть небольшой кейс с документами. Последний элемент экстерьера как правило означает что-то эстраординарное, поскольку для ношения кейса у Майкрофта есть личный помощник, секретарь и охрана. Вследствие многочисленности свиты кейс иногда теряется, что представляет существенное затруднение для тех, кто за ним охотится. По правде говоря из документов там только доверенность на ношение так называемого "холодного зонта". Походка Майкрофта спокойная, даже местами величавая. Как тигр перед прыжком, но не терпит торопливых движений, вся его фигура словно говорит о том спокойствии, что царит в его душе. Конечно же это показное. Спокойствие в смысле. На самом деле Майкрофт невротик, но тщательно это скрывает. А на нервах он исключительно потому что сидит на диетах, из-за подколов младшего брата, а также из-за того, что некий муаровый жилет не сошелся на его талии на прошлой неделе, когда он готовился на прием к Ее Величеству. Чертов муаровый жилет не сходился никогда и постепенно Майкрофт смирился что семнадцатилетним ему уже не стать, но попыток не оставлял.
Он безупречен, или, по крайней мере, старается быть безупречным во всем. Ему иначе нельзя, ибо пострадает его репутация, что он ни в коем случае не может допустить. Так же этого не может допустить пресс-служба, поэтому безупречность Майкрофта практически национальный бренд, находящийся на попечении как минимум десяти человек, включая его самого. Единственное место где он упречен, это постель. Да, потому что там нет зонта. Но… Майкрофт знает про Фрейда, поэтому зонту дорога в постель заказана.
Зонт он носит в руках. Это его неизменный атрибут внешности, даже если на улице прекрасная погода в летний солнечный день, или наоборот за окнами идет снег. Майкрофт может быть без зонта только в самых крайних случаях. Например в дождь, чтобы опровергнуть теорию о том, что он всегда носит с собой зонт. Некоторые поговаривают, что там спрятана восьмиметровая пушка в ручке зонта (что право смехотворно, поскольку длина зонта вряд ли больше 90 самнтиметров), другие, что спицы этого монстра напитаны ядом (что опять же абсолютно бесполезно), но в самом деле это просто зонт, просто элемент имиджа. А имидж Майкрофта всегда тщательно продуман, поскольку см. выше… десять человек есть десять человек.И это *ворчит* назвали превосходной анкетой.
Кому надо тот поймет..., а остальным после прочтения забыть!
***
Посвящается Ирен, как идейному вдохновителю и музе.
Меняющие реальностьчитать дальшеНа моей стороне вечно шел дождь. Мелкая морось, ливень, чертов ледяной шквал, который приносило с Северного моря. А люди еще удивляются зачем мне зонтик. Серая сторона. Мутно серая, пронизанная белесыми водяными каплями, так что не разглядишь ничего, остается раскрыть над собой черный купол, отсекая морось, и курить. Там я курю гораздо больше, чем здесь. Там я рано или поздно захлебнусь ошметками собственных легких.
Мне нравится сторона Шерлока. Он говорил, что у него вечная зима. Холодная белизна, черные росчерки деревьев на снегу. Застывшая Темза. Моя ревет разбухшей дойной коровой. Чертов дождь.
А Шерлоку зато нужен шарф. Зимой и летом - одним цветом. Пальто и шарф. А иначе братец замерзнет при переходах.
Ааа.. я же ничего не сказал про переходы, верно? Переходы - это прогулки по другой стороне, по изнанке города, вне времени, всегда в один и тот же застывший янтарной карамелькой день, за любой дверью при нужном настрое. Добро пожаловать в наш маленький клуб. Несколько тысяч человек и всего двое на Лондон. Говорят, в Вашингтоне сидит четверо, а в Москве вообще шесть. Меняющие реальность. Меняющие политику. Жизнь. Люди переходов. Мы умеем оказываться где угодно, как угодно, когда угодно. Улицы, переходы, проулки и тупики наших городов зашиты нам под кожу, встроены в мозжечок, ощущаются так же естественно как дыхание. Двери раскрываются и пропускают нас в кровеносную систему Сити, Уайтчепеля, предместий: выходи, где хочу. Мой длинноногий братец любит бродить и так, но я слишком ленив, поэтому беру зонтик…
Братец, господи ты боже ж мой, это значит Гиллель, законник Второго Храма со времен Синедриона, нищий, старый, полуослепший Гиллель, тянущий кружку за подаянием в Хайфе, тоже мой брат? Гиллель говорил, что у него вечный, застывший в лаве расплавленного солнца один и тот же тягучий как капля меда летний день. Сухо у него, жарко, не хочу. Я человек дождя. И смуглокожий Ямани, мой брат, Ямани Мир-Араб, как он в шутку называет себя. У него весна, капли зелени в пустыне, белесое солнце опаляет кожу до черноты: кружись Саид Богаэддин, кружись и не наступи на скорпиона, который вылез полюбоваться на тебя, безумца. Рано или поздно каждый из нас сходит с ума. По-своему. Шерлок помешан на трупах. Я помешан на стабильности. Нам надо держаться вместе, чтобы контролировать друг друга. Господи, как нам трудно держаться вместе. Я не знаю, как люди становятся нами. Не помню. Я помню, что как-то однажды шагнул за дверь, неизвестно зачем взяв зонтик, и вместо весенней Лондонской суеты меня встретил прохладный дождь. 1953 год. То есть это я потом догадался, что это Великое Лондонское Наводнение: почитал исторические хроники, сходил полюбовался на безымянные могилы. Покурил под дождем. Современный Лондон застывший в десятом июля 1953, что может быть хуже? Я вижу как он меняется, появляются новые вывески, граффити на стенах, хотя за пеленой дождя это трудно разглядеть. Зато я в полном одиночестве. На моих улицах нет прохожих. И я боюсь представить, что будет, если я однажды кого-то встречу. Закричу, наверное.
Шерлок говорит, что Джим нашел ключ к его Зиме. Универсальный ключ. Открывающий все двери.
Сегодня я отправил сообщение по нашей сети. Как хорошо все же, что есть интернет. После полудня ответили из Киева. Интересно, кого они пришлют.
А еще мне интересно каково это на стороне Джима. Но я уже привык к своему дождю и не хочу, чтобы под ним гулял кто-нибудь еще. Все мы сходим с ума по-своему. Я схожу с ума по стабильности.***
Байки о Мориартичитать дальшеДжим смотрел телевизор и тихо шмыгал носом. Иногда он доставал благоухающий снобизмом платочек от Вествуд и прикладывал его к покрасневшим глазам. В целом сцена была проникнута страданием. Ну и еще запахом сырого лука. Все дело в том, что Джим не просто так уделял время одному из кабельных каналов, а смотрел шоу Джейми, мать его, Оливера, и учился готовить. Зачем, спросите вы. Зачем? - в сотый раз спрашивал себя Джеймс и сам же себе отвечал: - Для достоверности образа.
Брук, нищий встрепанный, бездарный, безродный и откровенно никому не нужный актер, просто обязан был готовить, чтобы выжить. Поэтому нож в руках преступника мелькал вспугнутой птичкой, а кольца лука покорно падали на доску, не смея противиться дальнейшей своей судьбе.
- Вы знаете, - ласково говорил Джеймс оставшимся продуктам: головке чеснока, сыру с тонкими прожилками плесени, упаковке яиц и бекону, - что в свое время некий Бакстер, совершенствуя полиграф, проводил опыты над продуктами… например подсоединял к прибору комнатные растения и наблюдал за реакцией во время готовки… - Мориарти взмахнул ножом, и продолжил, заглушая раздражающе-веселый голос теле-эскулапа, - так вот комнатные растения "сочувствовали" креветкам, которых варили живьем, а яйца, да-да, вы, ребята, фигурально выражаясь падали в обморок после того как в кипяток бросали их товарищей. Интересно, - он задумчиво нахмурился и раздраженно смахнул слезинку, - как ему вообще пришел в голову подобный бред…
****
А еще говорят что Мориарти был вампиром. Да-да. Самым настоящим, взаправдашним вампиром. Ну разве что кровь не пил. А в остальном да. Бывает как взглянет страшно, как засмеется пронзительно… и сразу понимаешь - кровосос. Это еще не все знают, что однажды ему пришлось играть роль налогового инспектора.
Вот почему многие верят, что после того случая на крыше Мориарти выжил. Встал, отряхнул свой костюмчик от кутюр и спустился прямо в морг, где и укусил Шерлока. Зачем? То есть как зачем? Разве вы не знаете, что после укуса вампира человек становится бессмертным? Джим просто хотел сохранить своего врага в вечности, заспиртовать его в неизменном состоянии серых клеточек, которые любил упоминать Пуаро, лишить его возможности когда-либо вообще иметь друзей и семью. Ведь просто жить это так скучно….
По мотивам флудачитать дальше
-Вы нам что-нибудь расскажете?
Голос на последнем слове сломался, вышел не голосом, а тонким комариным писком и в костре в ответ недовольно хрустнуло, заворочалось, побежали по углям тени саламандр. Одна из них на самом излете подняла лапку и помахала Молли, так, язычок костра, не более. Нет, эти ничего не расскажут, так и будут молчать, вытягиваться лениво на черной шкуре прогоревшей земли, подпрыгивать вслед за ветром, недалеко, так чтобы не оторваться от костра, и молчать.
Молли задумчиво перевела взгляд на инструменты которые ей свалил на колени Шерлок, или это был Майкрофт, в любом случае это был кто-то высокий, холодный, от кого явно веяло высокомерием с примесью дедукции, как нафталином из старого шкафа. Пальцы коснулись кожаной сумки, пробежались по отделениям, ласково огладили прохладное мерцание метала.
- Говорят ими он и убивал, - сказал Вайнс и подкинул саламандрам еще дров. - Джек… Сам я не видел, но говорят.
-Джек, - мечтательно произнесли слева и Молли покосилась в темноту, туда где кончик стека дирижировал хрипами костра, - Потрошитель. Какой был мужчина. Говорят. Сама я не видела, но говорят…
Ирен повернулась и взглянула на патологоанатома таинственно улыбаясь, и той сразу вспомнилось как Джон что-то смущенно бормотал, представляя гостью.
- Вот если бы быть настолько умной, чтобы разбираться, чему стоит доверять, а чему - нет. Сомнения - мучительный ад. - произнесла мисс Адлер глядя мисс Хупер в глаза, и непонятно было то ли это чья-то цитата, то ли действительно наболело, то ли сейчас последует "Данте Алигьери" по всем девяти кругам.
- Иногда надо подбросить монетку, чтобы не мучиться, - ответила девушка и кто-то судя по шороху с той стороны немедленно кинулся вездесущую монетку искать, чтобы угодить женщине со стеком.
На краю освещенного участка пошевелился невысокий человек, до того стоящий скрестив руки на груди:
- И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. А в аду работали в режиме двадцать четыре на семь. Видно сомневались и боялись упустить прибыль.
Он несильно размахнулся и бросил что-то в огонь. Пламя на секунду вспыхнуло ярче и к ногам Молли выкатился человеческий череп.
- Не трогай Йорика, - флегматично посоветовали откуда-то из-за ее спины, и на сей раз это был точно Холмс-младший. Кончик зонта кощунственно подцепил Йорика за пустую глазницу, унося за пределы круга света и саламандры разочарованно-молчаливо взвыли, упуская, опять, добычу. Молчаливый тоже исчез, слился с тенями, ушел куда-то по своим седьмым делам.
Чуть поодаль потянулся растрепанный мужчина с грустными глазами и снова склонился над пухлым журналом, отстукивая ручкой и чернилами морзянку.
- Меня умиляют надписи, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь и прикурил - в костер полетела пустая коробочка из-под спичек, но не долетела, упала на рыжую от отблесков землю, нахально скалясь палаческим капюшоном и надписью: "Мы знаем как заставить тебя страдать, брат." и мелким шрифтом сбоку: "Безопасные спички Лундстрема - а мы знаем как спасти!".
Надписи действительно были умильными. По-крайней мере те, которые зачитывал сержант Лейстред, пока не ушел, хмурясь над одним из писем и задумчиво размахивая вилкой с недоеденной почкой. Полицейский так и не вернулся, а народу у костра все прибавлялось и это почему-то создавало странное напряжение вокруг.
И тогда Молли спросила, чтобы развеять эту толпящуюся за спиной тишину:
-Вы нам что-нибудь расскажете?
Голос на последнем слове сломался, вышел не голосом, а тонким комариным писком, и в костре в ответ недовольно хрустнуло….
***
The Maker - про Себастьяначитать дальшеЗапах смазки щекотал ноздри, маслянистый, чуть горьковатый на вкус, такой привычный. Себастьян разобрал и собрал заново оружие, проверил патроны и прошелся по комнате. Ненависть, такая же холодная, как маленькие льдинки в бокале виски с содовой, собиралась комком где-то в горле, перебивая дыхание. Ненависть и страх. Ненависть была острой, прохладной, приятной, а страх был потным, липким и вязким. Последние несколько месяцев он жил на контрасте, ел на контрасте, спал с маленькими дурочками с большой улицы на контрасте, спускал курок тоже на контрасте, и только, когда он смотрел в темные, запавшие глаза на бледном лице, контраст пропадал и оставался только страх, и сам Себастьян становился душным, неясным, першащим как кость в горле на его фоне. И после каждого разговора он долго стоял на ветру, прикрываясь дверью чердачного выхода от его порывов, и выкашливал это из себя между затяжкой и затяжкой. Однажды он повернулся, напоролся на темно-агатовый любопытный взгляд и с тех пор они курили втроем: он, босс и вот это вот душно-першащее.
Он подошел к окну и распахнул его. Первая затяжка ударила в горло тяжелой горькой волной и он сглотнул, подставляя лицо порывам ветра. Взгляд невольно скользнул на темные росчерки на запястье. Рисованный завиток кокетливо показался из-под манжеты и нырнул обратно, когда он захлопнул створку. Глушитель лег на ствол как родной, он и был родным, и изгибы резьбы плавно ввинчивались друг в друга, легкое движение кисти вниз, вниз, вниз и еще, ах.. вниз.
Где-то на другом конце города один из его люде й пристроился на лестничном пролете и распаковал винтовку.
Телефон глухо звякнул:"Перезвони мне". Он не стал перезванивать сразу, сделал еще одну затяжку. На сей раз дым скользнул в горло плавно, опустился до желудка и наполнил его горькой вязкой волной. Он набрал номер.
На другом конце города хорошо одетый человек сидел на поребрике и задумчиво разглядывал аппарат в своей ладони. Мелодия разносилась далеко в прозрачном воздухе и носок дорогого ботинка отсчитывал такт.
Никто не отвечал, и Себастьян как завороженный слушал гудки как мантру. Десять, девять, восемь… человек на поребрике оглянулся на скрип двери и сказал, то, что самому ему наверняка казалось очень забавным,… три, два… телефон отправился в небытие… один.
Гудки в трубке иссякли последним всхлипом, ввинтились в ушную раковину и теперь копошились где-то там под черепом. Себастьян расстегнул рукав рубашки и еще раз взглянул на бледную кожу запястья, исчерченную темно красными линиями.
Старый негр, нанося рисунки, громко смеялся, а на невысоких шестах по углам его подвала трепетали тонкие яркие ленточки. Пахло чем-то неприятным и свежей кровью, часть попала на ботинки Морана, когда обезглавленный петух метался по грязному бетону.
Телефон аккуратно лег на стол. На другом конце города двое людей пожимали друг другу руки, когда Себастьян поднял пистолет и аккуратно направил дуло себе в рот, так, чтобы пуля попала прямо туда, где свил себе гнездо страх. Полковник не любил бояться. Смертельно, можно сказать. Выстрела он не услышал, говорят звук всегда немного запаздывает.
Старый негр, негромко напевал, разбирая завалы. Его никто не трогал. Полиция сюда не совалась, соседи были жизнелюбиво нелюбопытны. Он аккуратно переставил на полке расчерченную кровью куколку и поместил рядом еще одну, сегодняшний заказ. Эх, снять бы кожу с того белого и сделать чучело. Странный белый. Сумасшедший. Утверждал, что идеальная куколка он сам. Длинные морщинистые пальцы огладили несуразное тельце заказа. Псих.
@темы:
Творчество