По сути ничего и никогда не кончалось хорошо. Да и как может хорошо закончиться что-нибудь, если его венцом становится скучный как три пенса процесс разложения: триумфальное возобладание биохимии над эфемерным самопожертвованием души.

В какой-то религии, он помнил, душа считалась неразумной личинкой, в коконе из плоти. Естественная смерть таким образом не таила в себе ничего интересного, своевременный, где-то даже банальный процесс, однако убийство... убийство заставляло взвешивать реальность как порцию кокса на кончике ножа, чувствовать ее острее чем грехопадение с монашкой, ласкать жизнь самыми кончиками огрубевших пальцев, оценивая к чему приведет еще одна выпущенная в мир недо-душа. В отделе Лейстреда думали что он псих, поскольку его интересуют преступники, но он сам знал, что был психом, потому что его интересовали жертвы.

Не бывает оправданных жертв, но и невинных жертв тоже не бывает. Иногда бывают случайные. Но это скучно. Случайные его не интересовали.

Впрочем люди разные. Для Майкрофта например нет личинок, жертв и проводников, для него все рыбки, а он Шерлок вероятно недо-рыбка, говорящая рыбка-мутант. Все это могло кончиться хорошо только в одном случае, если считать за благо сам факт того, что все наконец закончилась. И глядя поверх дула пистолета в лицо Магнуссена Шерлок испытывал только холодное удовлетворение экспериментатора, которому после долгих лет наблюдений в анатомичке и опытов над лягушками, наконец разрешили провести торакостернотомию по Кохеру на теле для опытов.

Чарльз не был личинкой, он был живым трупом, просто сам не понимал, что его разложение началось еще с первой нездоровой привычки вылизывать своих жертв,чтобы почувствовать их страх, и достигло стадии трупных пятен на том этапе, где он начал портить хорошие вещи, камины например. Мозг отказывает первым, после его смерти поддерживать жизнь в теле уже нецелесообразно. Поэтому Шерлок, к примеру, считал, что все закончилось более чем хорошо.