Русалка

[therole]

Предупреждение: смерть персонажа, эм... относительно жестокая смерть, наверное, короче детям лучше не читать, и вообще подумайте есть ли вам уже 18 и так ли вам она нужна эта взрослая жизнь, а то никто не думает а потом начинается "вот... работа, зарплата низкая, каникул нет, налоги есть, не прогуляешь... "...


В мае ночи становятся короче, а дни длиннее. В мае солнце начинает вспоминать зачем оно выкатилось на небо и длинные майские дни тягуче-сладкие, яркие как мед, легкие и ударяют в голову как запах дурмана и осоки над заболоченной рекой. Весной люди жгут костры и катают колеса. А впрочем нет. Это летом. И дурман тоже летом. А колеса теперь катают круглогодично.
Но вот сейчас человек костер зажег. Правда подальше от реки, чтобы его не было видно. Выкопал специально ямину, укрепил стенки, сначала запалил мелкий на бумаге и сухих щепках, потом уже оставил медленно тлеть изломистые большие бруски пористого старого дерева, перемешанные с корой и древесным углем.
Дым шел неохотно, тонкими струйками поднимаясь над землей, а потом и вовсе прекратился. А воздух сверху прокалился, сделался дрожащим и прозрачным.
И тогда человек встал. Потянул через голову футболку, обнажая и поджарый живот с узкой темной полоской волос и бледную, пока еще не знавшую загара кожу ребер, натянутую на полосках костей так обманчиво хрупко, что хочется провести пальцами, очертить и выше к солнечному и дальше к плечам, к горлу, к подбородку со свежей, ночной только щетиной, о которую неприятно цепляется тонкая ткань. И ремень тоже снял. И джинсы. А плавки снимать не стал. К чему? И так снимут, стащат, да и потеряют где-то, а одежду жалко, не накупишься так, не накупаешься.
Река была еще сонной, темной, мягкой с виду и холодной изнутри, так что когда вломился в ее утренний дремотный покой с размаху стало больно на секунду, а потом хорошо до мурашек, так что и выходить не хочется. И человек поплыл, широкими гребками, стараясь не сильно уступать медленному и вялому течению, которое становилось тем быстрее, чем дальше он удалялся от берега. Впрочем сильно далеко и не нужно. Хватит и так. За пятки, голени, бедра цеплялись, задевали длинные плети водной травы. Сначала вздрагивал, прислушивался, а после и привык к этим прикосновениям, так что чуть не пропустил когда на промерзшей коже сомкнулись длинные пальцы, поползли выше, цепляясь, чуть притапливая, пока еще чуть, не совсем, играя.
Рядом вынырнула. Мокрые волосы облепляли бледное лицо. Нос простоват пожалуй, широкий кончик, чуть вздернутый, будто при рождении прижали кончиком пальца потянули чуть кверху. Веснушки на бледной, прозрачной до синеватых прожилок на висках, коже. Широкий рот, но губы полные, побледневшие от речного холода, но вполне привлекательные. И глаза. Темные. Прямо вот вместе со зрачком, радужкой и белком. Захочешь, не ошибешься. Впрочем это только пока, под первым взглядом, пока еще не адаптировались к солнцу. Девушка засмеялась, приподнимая верхнюю губу и зубы у нее оказались вполне нормальными, и руки, которые она положила ему на плечи тоже, да и грудь, бледная под водой, с темными, стоячими от холода сосками тоже была ничего. Вполне так, даже на взыскательный взгляд. А когда он этот взгляд отвел, с усилием, надо признать и снова перевел на лицо, то и глаза уже были нормальными, темный зрачок, радужка больше в коричневых и рыжих пятнышках, белок как белок, чистый до голубизны.
- Курортник? - хрипло спросила девушка, продолжая держаться за его плечи и пытаться удержаться на месте против слабого пока течения было неудобно, так что они медленно дрейфовали вниз, где как он знал поперек течения с одного края лежала древняя даже на вид замшелая коряга, и берег был подмыт до ямины, между корнями.
- Курортник, - подтвердил он хрипло, - с базы. С этого, как его, «Бережка». А ты откуда такая красавица?
- А я с другого, - смеялась она заливисто, запрокинув слегка голову, так что становилось видно бледное горло с пульсирующей жилкой сбоку и невольное прохладное гладкое прикосновение к бедру он проигнорировал, заглядевшись.
Скользнул руками ниже, опуская их на талию, потянул к себе, пытаясь по привычке завести ладони еще дальше, чтобы подхватить.
- Экий прыткий, - вывернулась она без усилия, - ниже - табу.
- А выше? - он взглянул на берег и вздохнул, береза, которую наметил себе ориентиром промелькнула как-то быстро.
- А выше давай, - и прохладное тело снова прильнуло, - давай выше. Чем выше поцелуи, тем ниже любовь.
И он поцеловал послушно, сминая прохладные губы, стирая усмешку и лаская твердые от холода маленькие соски, а потом уже просто прижимая к себе, выглаживая ладонью острые лопатки, пробираясь пальцами по круглым как галька позвонкам выше, к шее, отводя мокрую прядку, чтобы коснуться губами и здесь, накрывая мерное биение жилки, и снова ко рту, вылизывая краешек губ и целуя и когда шило вспороло кожу, входя между вторым и третьим позвонком она только выдохнула глухо и непонимающе ему в рот.
А вот после пришлось худо. Хвост, по змеиному гибкий конвульсивно сжался вокруг бедер, сковывая, не давая плыть и он чертыхнулся, выгребая одной рукой, удерживаясь на плаву, бережно придерживая тяжелый затылок русалки и надеясь что навершие иглы плотно затыкает вход так что крови выходит разве что чуть. Большую проблему представляла тонкая карминная струйка из краешка рта и ее пришлось слизать. Кровь в воде пахнет долго и расходится быстро, а другие, охочие до крови, или, еще хуже товарки, недавней жертвы, ему пока не нужны, да и вообще не нужны, если подумать.
Промоина показалась почти сразу после того как кольца хвоста распались, освобождая ноги, и плыть пришлось быстро и потом нашаривать веревку, одной рукой, ошибаясь раз за разом и хватаясь за корни. Но ухватился и нашел и дернул, подавая сигнал и где-то наверху затарахтела машина, вытягивая двойной вес.

- Ну ты даешь, Серый, - напарник осуждающе покачал головой. - Ну а как бы не успел? Вечно ты увлекаешься, в ущерб процессу, а от нас потом заказы уплывают. В буквальном смысле.
Он хохотнул, довольный шуткой. Руки его в желтых плотных перчатках двигались привычно и быстро и острый нож вспарывал бледную кожу подбрюшья, спуская кровь, казалось сам собой, затормозив только там, где она переходила в более плотную гладкую кожу хвоста, свернувшегося темным большим кольцом.
- Иди, отдохни, - буркнул человек, деловито отпихивая кончик увенчанный жестким гребнем, распрямляя, давая ножу пройти дальше, - вот ведь угриная сыть. Нет чтобы как в приличных сказках рыбий хвост заиметь.
- Тогда бы чистить замаялся, - безразлично ответил Сергей и чуть прихрамывая двинулся к машине, надо было найти обезболивающее и мазь от синяков.

Костер, который он развел ранним утром, уже прогорел до хрусткого угляного жара и поверх этих углей привычно разместился большой котел. Сергей обошел еще раз кострище, оделся, вздрагивая от того как прогретая теплом ткань прилегает к коже, подтащил еще пару сухих веток с края поляны и почувствовал что окончательно устал. После он вытянулся на заднем сиденье машины, свесив ноги в проем открытой двери и бессмысленно, умиротворенно вслушивался в неясный шум шагов, в бурчание напарника, в какое-то металлическое позвякивание, шуршание, привычные и мирные звуки и сам не заметил как уплыл в сон и во сне этом по лугу бродила девушка. Не слишком красивая но все же. Темно-рыжие волосы, вздернутый нос, веснушки, рот широковат, но губы полные, сочного карминного оттенка от собранной скороспелой лесной малины. Хороший сон, уютный.

- Есть пойдем, - растряс его напарник, - я там рыбки еще наловил, хорошая уха вышла.
А уха и впрямь вышла наваристая, жирная и плотные ломти мяса шли под водку и в самом деле хорошо.
- Вот ведь - задумчиво сказал Сергей, наблюдая как тот деловито срезает с костей мясо, щедро пересыпая луком и чесноком - одна маленькая жилка… Вот ты бы стал человека убивать из-за жилки, Кость?
- Зато золотая, - отозвался тот и оттер лоб рукой, покосившись на медицинский бокс, заботливо оттащенный в тень. - А людей вон и за меньшее убивают. Да и потом какой это человек то? Так, нечисть. Зато на природе. Ухи вон пожрал, вечером шашлыков поешь. Дюже полезная тварюшка, со всех концов, я бы сказал.
Он хохотнул снова и но глаза почему-то отвел и буркнул уже неприветливо.
- Жри давай, скоро вертолет пригонят за результатом. И поверь, Серый, им плевать откуда в итоге эту сыворотку гонят, что из плаценты, что из русалок.